Впервые за несколько трудных декретных лет мы с мужем выбрались в театр. В наш, разумеется, академический, драматический. Приурочили сей культпоход к 5-летию нашей совместной жизни.
Подходя к служебному входу театра, повстречали режиссёра Бояринцева. Игорь Васильевич удивлённо спросил мужа, мол, Дмитрий, неужели ты не видел этого спектакля? Дима отрицательно мотнул головой, и что-то недоброе причудилось мне в предстоящем культурном мероприятии...
Пока стояли у служебного входа, то и дело выглядывавшие из дверного проёма актёры, почтительно здороваясь с нами, предлагали свои услуги по «проведению» нас в зрительный зал. Мы вежливо отказывались, ожидая появление актрисы Куржаловой. Именно Настя должна была нас встретить.
Среди «ожидавших своих» была и мама Натальи Соломахи. Последняя известна мне, скорее, не своими театральными ролями – даже совсем не ими, а работой на нашем местечковом телеканале «Скиф». Наталья ведёт там передачу (одну из трёх :-)), в каждом эфире демонстрируя нам безвкусные наряды, «бабские» причёски, вечерний.. ээээ.. вечернЕЙШий макияж и намертво сцепленные перед собой руки, на которых иногда что-нибудь болтается. (К слову сказать, увидев Соломаху на сцене, я поразилась, насколько она красива! Видимо, то, что она являет собой на телевидении – исключительно дело рук стилистов. Не на правах рекламы)))
Но вернёмся к театру. На улицу выпорхнула актриса Тишкевич (Настя гримировалась, отправив за нами Ирину), и мы направились в зал. Нас ждали забронированные – лучшие – места в пятом ряду, почти по центру.
Наши ожидания разнились. Дима пришёл посмотреть на игру своего приятеля Валентина Соловьёва, на его последний спектакль, я же – скорее, на девочек: Соломаху, Настю Куржалову, «Тишу» Тишкевич и Томку Краснобаеву. Все они когда-то играли в спектаклях моего мужа, поддерживают с нами добрые отношения, бывают у нас в гостях. Тома, кстати сказать, скоро станет нам почти родственницей ))…
После третьего звонка зал (и мы вместе с ним) погрузился в темноту и в спектакль. Причём настолько глубоко он туда ушёл, что уже где-то на 20-ой минуте я каким-то чудесным образом оказалась дома. Лежу на диване, кино смотрю. Сонька дотягивается до пульта и переключает канал – на весь дом раздаётся: «Самая моя-моя... самая любимая... открывают окна, но прохожу я миииимо ниих…» Я кричу: «Соня, переключи назад!» Но песня становится всё громче, полностью заглушая мой голос…
– Ты чего орёшь?? – Дима с остервенением трясёт мою руку.
Я проснулась, с удивлением обнаружив, что я до сих пор сижу в партере, а со сцены доносится эта самая песня, под которую пляшет Соломаха. Пытаюсь придти в себя, оглядываюсь по сторонам: дядечке справа громкая песня «Челси» спать не мешает, лишь тихонечко подрагивает в такт мелодии свесившаяся голова.
Пялясь на сцену, отгоняю кощунственные мысли, что неплохо бы сейчас оказаться на концерте, ну только не Челси, а, например, группы J-Mors, или Шедько, ну или на крайняк Николая Баскова. (Фу-у-у... Позор мне, позор! Эля, ты же в театре находишься!!!)
Ход моих мыслей прервали аплодисменты, первая часть спектакля, к счастью, закончилась.
Дима не даёт мне спокойно дожевать конфету, подбивает пойти домой. Я почти поддаюсь, – инстинкт самосохранения рисует в моём воображении жуткие картины из серии «Один дома». Но нет, мои девчонки остались не одни, с ними дедушка, он справится, благоразумие берет вверх, мы решаем остаться. С нами остаётся надежда – а вдруг вторую часть ставил другой режиссёр или актёры решат играть лучше… или вообще покажут другой спектакль…
Второй акт. Нет, спектакль тот же, те же лица в тех же декорациях. Заставляю себя смотреть на сцену, начала даже вникать в смысл спектакля, жалеть героиню Натальи Соломахи – очень натурально играет. Но до конца проникнуться не успеваю: игру актёров периодически прерывают вставки, непонятного мне смысла и содержания, как будто фильм прерывают рекламные блоки. Непонятные пионЭры в галстуках, бомжи со стеклотарой, старушки, поедающие суп трясущимися руками и проч. Стараюсь абстрагироваться, но сознание уже «поплыло»… Как же дома дедушка с девчонками справляется?..
О, немецкий солдат на сцене разжигает огонь – настоящий! Я вновь вернулась к спектаклю. Солдат ушёл, огонь вроде как должен погаснуть, но не погас. Потихоньку тлеет, распространяясь всё дальше вглубь сцены. Мы с Димой заворожено смотрим на тлеющий уголёк – сгорит театр или нет? Я уже представляю, как начинается пожар. Актёры вскакивают, чтобы погасить разбушевавшееся пламя, зрители в панике несутся к спасительному выходу, затаптывая по пути мой рюкзак с конфетами…
Очнулась я от вскриков – это герой Валентина Николаевича Соловьёва, открывая шампанское, обрызгал зрителей в первом ряду: шампусик-то настоящий оказался, не бутафорский!
Ну вот и всё. Конец спектакля. Аплодисменты. Под конец мы ещё успеваем забежать за кулисы, пройтись по гримёркам, пообщаться с бесконечным количеством знакомых актёров, костюмеров и прочих осветителей. Перекинулись парой слов с Соловьёвым. И, уже выходя из театра, Дима по телефону уклончиво отвечает на расспросы Насти Куржаловой о спектакле, мол, так себе, иногда – неплохо. И, прикрывая трубку рукой, шепчет мне: «Побежали!»
«Синий дом» – маршрутка – дом.
Прибегаем домой, целуем детей, наливаем чай. Дедушка воодушевлённо вопрошает: «Ну, как?» Мы, лукаво улыбаясь, с наслаждением пьём горячий душистый чай и, активно жестикулируя, начинаем обсуждать… мультфильм «Маша и медведь»…
З.ы. «Любите ли вы театр, как люблю его я…?» (с) … А я люблю умный и утонченно изысканный театр. Не всё, что искусственно – искусство. Не всё, что происходит на сцене, к сожалению, можно назвать многомерным и бесконечно огненным словом театр.
Подходя к служебному входу театра, повстречали режиссёра Бояринцева. Игорь Васильевич удивлённо спросил мужа, мол, Дмитрий, неужели ты не видел этого спектакля? Дима отрицательно мотнул головой, и что-то недоброе причудилось мне в предстоящем культурном мероприятии...
Пока стояли у служебного входа, то и дело выглядывавшие из дверного проёма актёры, почтительно здороваясь с нами, предлагали свои услуги по «проведению» нас в зрительный зал. Мы вежливо отказывались, ожидая появление актрисы Куржаловой. Именно Настя должна была нас встретить.
Среди «ожидавших своих» была и мама Натальи Соломахи. Последняя известна мне, скорее, не своими театральными ролями – даже совсем не ими, а работой на нашем местечковом телеканале «Скиф». Наталья ведёт там передачу (одну из трёх :-)), в каждом эфире демонстрируя нам безвкусные наряды, «бабские» причёски, вечерний.. ээээ.. вечернЕЙШий макияж и намертво сцепленные перед собой руки, на которых иногда что-нибудь болтается. (К слову сказать, увидев Соломаху на сцене, я поразилась, насколько она красива! Видимо, то, что она являет собой на телевидении – исключительно дело рук стилистов. Не на правах рекламы)))
Но вернёмся к театру. На улицу выпорхнула актриса Тишкевич (Настя гримировалась, отправив за нами Ирину), и мы направились в зал. Нас ждали забронированные – лучшие – места в пятом ряду, почти по центру.
Наши ожидания разнились. Дима пришёл посмотреть на игру своего приятеля Валентина Соловьёва, на его последний спектакль, я же – скорее, на девочек: Соломаху, Настю Куржалову, «Тишу» Тишкевич и Томку Краснобаеву. Все они когда-то играли в спектаклях моего мужа, поддерживают с нами добрые отношения, бывают у нас в гостях. Тома, кстати сказать, скоро станет нам почти родственницей ))…
После третьего звонка зал (и мы вместе с ним) погрузился в темноту и в спектакль. Причём настолько глубоко он туда ушёл, что уже где-то на 20-ой минуте я каким-то чудесным образом оказалась дома. Лежу на диване, кино смотрю. Сонька дотягивается до пульта и переключает канал – на весь дом раздаётся: «Самая моя-моя... самая любимая... открывают окна, но прохожу я миииимо ниих…» Я кричу: «Соня, переключи назад!» Но песня становится всё громче, полностью заглушая мой голос…
– Ты чего орёшь?? – Дима с остервенением трясёт мою руку.
Я проснулась, с удивлением обнаружив, что я до сих пор сижу в партере, а со сцены доносится эта самая песня, под которую пляшет Соломаха. Пытаюсь придти в себя, оглядываюсь по сторонам: дядечке справа громкая песня «Челси» спать не мешает, лишь тихонечко подрагивает в такт мелодии свесившаяся голова.
Пялясь на сцену, отгоняю кощунственные мысли, что неплохо бы сейчас оказаться на концерте, ну только не Челси, а, например, группы J-Mors, или Шедько, ну или на крайняк Николая Баскова. (Фу-у-у... Позор мне, позор! Эля, ты же в театре находишься!!!)
Ход моих мыслей прервали аплодисменты, первая часть спектакля, к счастью, закончилась.
Дима не даёт мне спокойно дожевать конфету, подбивает пойти домой. Я почти поддаюсь, – инстинкт самосохранения рисует в моём воображении жуткие картины из серии «Один дома». Но нет, мои девчонки остались не одни, с ними дедушка, он справится, благоразумие берет вверх, мы решаем остаться. С нами остаётся надежда – а вдруг вторую часть ставил другой режиссёр или актёры решат играть лучше… или вообще покажут другой спектакль…
Второй акт. Нет, спектакль тот же, те же лица в тех же декорациях. Заставляю себя смотреть на сцену, начала даже вникать в смысл спектакля, жалеть героиню Натальи Соломахи – очень натурально играет. Но до конца проникнуться не успеваю: игру актёров периодически прерывают вставки, непонятного мне смысла и содержания, как будто фильм прерывают рекламные блоки. Непонятные пионЭры в галстуках, бомжи со стеклотарой, старушки, поедающие суп трясущимися руками и проч. Стараюсь абстрагироваться, но сознание уже «поплыло»… Как же дома дедушка с девчонками справляется?..
О, немецкий солдат на сцене разжигает огонь – настоящий! Я вновь вернулась к спектаклю. Солдат ушёл, огонь вроде как должен погаснуть, но не погас. Потихоньку тлеет, распространяясь всё дальше вглубь сцены. Мы с Димой заворожено смотрим на тлеющий уголёк – сгорит театр или нет? Я уже представляю, как начинается пожар. Актёры вскакивают, чтобы погасить разбушевавшееся пламя, зрители в панике несутся к спасительному выходу, затаптывая по пути мой рюкзак с конфетами…
Очнулась я от вскриков – это герой Валентина Николаевича Соловьёва, открывая шампанское, обрызгал зрителей в первом ряду: шампусик-то настоящий оказался, не бутафорский!
Ну вот и всё. Конец спектакля. Аплодисменты. Под конец мы ещё успеваем забежать за кулисы, пройтись по гримёркам, пообщаться с бесконечным количеством знакомых актёров, костюмеров и прочих осветителей. Перекинулись парой слов с Соловьёвым. И, уже выходя из театра, Дима по телефону уклончиво отвечает на расспросы Насти Куржаловой о спектакле, мол, так себе, иногда – неплохо. И, прикрывая трубку рукой, шепчет мне: «Побежали!»
«Синий дом» – маршрутка – дом.
Прибегаем домой, целуем детей, наливаем чай. Дедушка воодушевлённо вопрошает: «Ну, как?» Мы, лукаво улыбаясь, с наслаждением пьём горячий душистый чай и, активно жестикулируя, начинаем обсуждать… мультфильм «Маша и медведь»…
З.ы. «Любите ли вы театр, как люблю его я…?» (с) … А я люблю умный и утонченно изысканный театр. Не всё, что искусственно – искусство. Не всё, что происходит на сцене, к сожалению, можно назвать многомерным и бесконечно огненным словом театр.
Сообщения
